Пьянящая любовь - Страница 18

— Ну же, мисс Оверлэйм, помогите Эйдону разобраться.

Камилла молча пожала плечами.

— Вы тоже не знаете?

— Ну… Она на что-то надеялась… Эмма всегда на что-то надеялась, вступая в любовные отношения с мужчинами, — печально заключила Камилла.

— Вы не так уж далеки от истины. Поразительная проницательность для девушки вашего возраста, — заметила Робин. — У кого-нибудь есть какие-нибудь соображения? Почему Эмма вышла замуж? Любила ли она мужа? Или кого-нибудь из своих тайных любовников?

Руку подняла смуглая худенькая девушка в очках. Что она может знать о любви и женских чувствах? — невольно мелькнуло в голове у Робин, но она все же дала слово студентке, чье имя странным образом вылетело из памяти.

Девушка тоном примерной ученицы и зубрилы, принялась расставлять точки над всеми «i». Причем в ее голосе не было ни страстности Эйдона, ни грусти Камиллы, которые привлекли Робин. Девушка говорила правильные вещи, но… чересчур правильными они слетали с ее языка. Видимо, сама студентка пока не пострадала от краха надежд и мечтаний. Да и о любви ее суждения были весьма поверхностными и такими же сухими, как язык научных докладов.

— Только что вышедшая из монастырского пансиона и приехавшая на ферму отца, Эмма хранит в душе усвоенный в пансионе идеал жизни, полной высоких чувств и страстей. Деревня вскоре теряет для юной идеалистки всякую привлекательность, и она разочаровывается в ней так же, как и в монастыре. Когда на горизонте Эммы появился Шарль, она приняла «беспокойство, вызываемое новым ее положением» за чудесную страсть. Тотчас после брака эта иллюзия исчезла. Эмма хотела найти в своем муже нечто значительное, сколько-нибудь приближающееся к ее книжному идеалу. Она пела ему меланхолические романсы, но оставалась такой же спокойной, а Шарль не был ни более влюблен, ни более взволнован.

Робин молча слушала, стараясь ни единым жестом, ни мимолетным взглядом наполнившихся слезами глаз не выдать собственное волнение. Почему она раньше не замечала, как трагедия Эммы Бовари напоминает ее собственную жизнь? Разве ее неудачный, закончившийся полным крахом иллюзий брак с Джеймсом — не есть та же трагедия пошлости, которая сгубила Эмму? Может быть, она тоже не способна на любовь и на возвышенные чувства? Однажды она уже придумала себе любовь к Джеймсу Филлингу и согласилась стать его женой. Она поклялась быть с ним в горе и радости, пока смерть не разлучит их… Однако их разлучила куда менее возвышенная — точнее пошлая преграда. Карточная игра. А вдруг она, подобно Эмме, не создана для любви?

Звонок, возвестивший об окончании третьей пары, спас Робин от мрачных мыслей и от необходимости скрывать их от учеников. Тем более что ее студенты были на удивление умными, проницательными и чувствительными молодыми людьми.

Поблагодарив всех за внимание и пожелав всего хорошего, Робин закончила занятия с обещанием продолжить дискуссию на следующей неделе, если на то будет желание самих участников. В противном случае им следует прочитать роман Стендаля «Красное и черное».

Эйдон, как и после первой лекции Робин, остался, когда его однокурсники покинули аудиторию. Робин знала, что он останется. Знала и надеялась, что он не оставит ее одну.

— Робин, — Эйдон впервые назвал ее по имени, — вы вовсе не Эмма Бовари. Вы гораздо выше и лучше ее. Единственное, что вас сближает, это то, что вы тоже мечтаете о красоте и любви и задыхаетесь во лжи и отвращении.

— Нет, я тоже… тоже вышла замуж за Джеймса без любви.

— У вас есть второй шанс. Вы молоды. Вы ведь не собираетесь сдаваться после первого поражения, правда?

Робин помотала головой из стороны в сторону. Подняв голову, она заметила, что Эйдон неотрывно смотрит на нее.

— В чем… — Она не закончила фразы, закашлявшись. Голос прозвучал как-то неестественно. — В чем дело? — наконец вымолвила Робин.

— Все в порядке, — хрипло ответил Эйдон. Потом более мягко добавил: — Нет, ничего особенного. Все в порядке. — Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Потом он, улыбнувшись, протянув Робин руку. — Ну если на сегодня ваши занятия окончены, позвольте проводить вас до дома.

Робин, подхватив объемную кожаную сумку, поднялась со своего места. Эйдон смотрел на нее жадным взглядом. В шелковом брючном костюме и легкой полупрозрачной блузке Робин выглядела соблазнительно. Эйдон еще во время урока — несмотря на жаркую дискуссию — обратил внимание на то, какой вид открывался, стоило Робин низко склониться над столом. Лацканы пиджака расходились по сторонам. Ткань блузки натягивалась. Казалось, пуговицы вот-вот оторвутся, обнажив полную, упругую грудь преподавательницы… Последние сорок минут Эйдон с трудом сдерживал поток своих эротических фантазий и делал вид, что полностью увлечен обсуждением романа Флобера.

Теперь же ему не было надобности скрывать свои истинные чувства. Эйдон наблюдал за Робин. Следил за сменой выражений на ее прекрасном лице. Его взгляд остановился на ее полных, совершенной формы губах, на которых не осталось и следа помады. Это его тронуло. Ему захотелось поцеловать Робин, но она вряд ли позволит сделать это в университетской аудитории, куда в любой момент мог заглянуть кто-нибудь из студентов или преподавателей.

Будь она проклята, эта женщина! Эйдон всегда умел сохранять самообладание. Даже накануне, когда одна из самых красивых и сексуальных девушек курса набросилась на него с поцелуями и пригласила к себе на «чашечку кофе», он ни на секунду не колебался с отказом. Когда в его сердце властвовала одна женщина, он не мог наслаждаться физической близостью с другими. Пусть некоторые говорят, что для них любовь и секс — разные вещи. Это не для него.